"Церковный вестник" о съезде

30.06-2.07 в Москве проходил Первый Всероссийский Практический Съезд любителей древнерусского церковного пения, организованный Обществом Любителей Древнерусского Пения (ОЛДП, г. Москва), существующего в рамках проекта "Центр православной певческой культуры в усадьбе Старое Свиблово" (г. Москва), по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. От Ростовской епархии на съезде присутствовали иеромонах Макарий, насельник Свято-Донского Старочеркасского монастыря, Василий Новиков, регент церковного хора, и Илья Глухов, прихожанин Свято-Иверского монастыря. Вернувшись в Ростов, участники съезда поделились своими впечатлениями и размышлениями с читателями "Церковного вестника".

Василий Новиков:

Что приходит на ум современному церковному человеку, когда он слышит сочетание слов: "знаменный роспев" (в Русской Церкви закрепилось именно такое написание этого термина)? Большинству наших воцерковленных людей это пение кажется архаизмом, пережитком давно минувших дней, у некоторых оно даже вызывает воспоминание о старообрядчестве с неизбежным окрасом в мрачные тона. Однако съезд лишний раз показал (хотя большинство участников, приехавших со всех концов нашей страны, не сомневалось в этом), что знаменное пение является вполне жизненным решением многих задач, стоящих перед сторонниками литургического возрождения в нашей Церкви.

Илья Глухов:

Церковное пение в настоящее время является видом классического хорового пения, что предполагает достаточно высокий профессионализм участников, репертуарный подход при подготовке к богослужению, эстетический критерий при выборе песнопений. Этот подход условно можно назвать "музыкальным". В предании такой подход опирается на высказывание святителя Иоанна Златоуста о том, что пение - сладкая оболочка для горькой пищи догматов. И клирос, по выражению руководителя Московских Православных Регентских Курсов Е. С. Кустовского, является "пространством, в котором создается, звучит и сопровождает богослужение православная церковная музыка". Тем самым хорошей аскетической оценкой клироса являются такие слова: "пение не мешает молиться". Профессионализм метода (чтение нот с листа, хороший гармонический слух - ведь современный обиход гармонизирован на четыре голоса) также оставляет открытым вопрос о пении на "дальних" приходах, не могущих составить полноценного хора, да и для пения изменяемых частей службы (гласовых стихир, например) также существует ограниченное решение - пение их на две-три мелодические фразы, что выглядит достаточно скудно на фоне тут же профессионально богато исполняемых неизменяемых песнопений. Перед многими радетелями уставности и чинности богослужения встал вопрос о поиске в сокровищнице церковного опыта такого образа пения, которое могло бы, по аналогии с иконой, стать "богословием в звуке". И, независимо друг от друга, ими был выбран принцип распева, в Русской Церкви существующий как "знаменное пение".

Василий Новиков:

Что же представляет собой в настоящее время знаменное пение? Оно в корне отличается от распространенного ныне в богослужении многоголосного, "партесного" пения - во-первых, унисоном, то есть пением всего хора в один голос, во-вторых, символикой записи - ведь крюки или знамена, которыми записываются песнопения, обозначают не конкретные звуки, а так называемые "попевки", то есть определенные фразы. Знаменный роспев не есть звукоряд (в обычном, музыкальном смысле этого слова), но есть совокупность определенных певческо-мелодических тяготений, образующихся в живой практике при взаимодействии единиц мелодического фонда. И отсюда становится понятным, почему Глеб Борисович Печенкин - один из организаторов съезда - начинает обучение отроков древнерусскому церковному пению именно на практике: ведь ребенок сначала учится говорить, а потом уже - читать: Исследователи знаменного пения отмечают, что пение по привычной нам пятилинейной нотации является насилием над голосом, поскольку "пятилинейка" первоначально создавалась для музыкального инструмента с уже заданным звукорядом строго по тонам и полутонам. А в традиционном пении голос сам выбирает лад - если мы прислушаемся к песнопениям знаменного, византийского, сербского распевов, то услышим, что певчие поют не по полутонам, а в некоем своем ладе - слышится и четверть, и три четверти тона, то есть великий богоданный инструмент - человеческий голос - сам способен выбрать лад, в котором ему петь. Эти соображения хорошо подтверждаются практикой: каждому, знакомому с современным "правым" хором, известны проблемы регента - благодаря сложности и гармоничности песнопений: певцы постоянно жалуются на слишком низкий или высокий тон, и, как следствие, на клиросе царит атмосфера стремления профессионально лучшего исполнения порой в ущерб молитвенности. Хуже бывает (но, увы это столь же распространено), когда на клирос приглашается человек, умеющий читать с листа, с хорошим слухом и интонацией, но никому нет дела до того, во что и как верует этот человек. Как показал съезд, такой ситуации в принципе быть не может на "знаменном" клиросе - знаменный роспев не требует особенных музыкальных дарований, но требует прежде всего "вживления" в традицию. Первое, что в корне отличает "знаменную" службу от "музыкальной" - иные акценты в службе. Если мы присутствуем на "музыкальной" службе, то неизбежно регенту приходится на свой (или настоятельский) вкус выбирать репертуар неизменяемых песнопений и, естественно, все силы клироса тратятся на их разучивание, а изменяемые песнопения просто пропеваются "на глас" или вообще читаются. Иное дело мы наблюдали на службах знаменного роспева - там, как и требует того Типикон, "Свете Тихий" и "Ныне отпущаеши" читаются, однако многочисленные стихиры пропеваются не только "на глас", но и "на подобен". Само исполнение стихир - антифонное, являющее клиросное единство: на "Слава,: и ныне" клиросы сходятся для пения вместе в центре храма - отсюда и всем известное слово "катавасия", означающее "схождение". Стихиры поются вполне динамично, не сильно удлиняя всенощную - и это лишний раз показывает, что знаменное пение вполне можно употреблять в богослужении и на многих приходах, где удлинение службы может вызвать проблемы:

Илья Глухов:

Был на съезде также озвучен тезис о "беспечальности" выбора знаменного как клиросного метода. Поскольку знаменный, с одной стороны, однороден, а с другой стороны, является в своей совокупности плодом молитвенного труда Церкви в лице певчих и головщиков, то, по аналогии с известным высказыванием святителя Игнатия Брянчанинова о чтении писаний св.Отцов в отсутствие святого наставника, была высказана мысль о том, что знаменный роспев, так же, как и Типикон в отношении чина богослужения, не дает ни совершать дело Божие с небрежением, ни совершать "улучшения службы" не по разуму. Проблема "разрыва" между исполнением неизменяемых и изменяемых песнопений решается самим принципом роспева. Так же как и на "музыкальном" клиросе, на "знаменном" клиросе существуют неизменяемые песнопения. Но они состоят из того же материала, из тех же мелодических "кирпичиков", что и изменяемые, потому в службе не возникает стилистических диссонансов при переходе от пения стихир к пению, например, Свете Тихий. Изначально съезд задумывался организаторами как встреча небольшой группы единомышленников для решения нескольких практических вопросов, в том числе вопроса о том, как донести информацию до возможно больших слоев церковного народа. Но уже первый день превзошел все самые смелые ожидания организаторов - присутствовало более 130 человек. Это были христиане со всех концов России, а также из Польши, Украины, Финляндии, Белоруссии, немало было священства и монашествующих. Присутствовали также представители старообрядцев Белокриницкого согласия и поморцы. Причем делегат от поморской Гребенщиковской старообрядческой общины оказался одним из тех, кто склонил часть общины к принятию евхаристического общения с нашей Русской Православной Церковью, то есть к переходу в единоверчество. А уже в заключительный день съезда священник Белокриницкой иерархии Леонтий Пименов сказал, что сегодня он почувствовал, как два луча Русской Церкви, разойдясь 300 лет назад, преломились к соединению. Вообще, при всем внимании к традиции пения старообрядцев, участники были (по меткому выражению все того же Г. Б. Печенкина) настроены на то, что нам нужен не знаменный XV, XVI или XVII века, а знаменный XXI века. В частности на упрек священника Леонтия о напеве великой ектении, предложенном в сборнике "Обедница", составленном организаторами съезда, по которому и совершалась литургия, составитель сборника Макаровская М.В. ответила со ссылками на архивные исследования, что в период до XVII века принят был именно такой напев, то есть современная практика старообрядчества имеет некоторые отличия от древней. Иллюстрацией настроенности на синтез было также сочетание традиционной русской одежды (косоворотки, кафтыри, сарафаны) с обилием цифровой техники у участников. Мысль о возрождении духа, а не буквы, знаменного пения прозвучала также на открытии съезда в докладе протоиерея Дмитрия Смирнова, председателя Синодального отдела по связям с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, в помещениях которого и проходил съезд.

Василий Новиков: Венцом съезда стала Божественная литургия в храме Вознесения Господня за Серпуховскими воротами, на которой все участники съезда по заранее подготовленным образцам пели на два клироса - воистину "Едиными усты и единым сердцем". Скорее всего, большинство участников не прошло бы на правый хор по профнепригодности, но служба звучала вполне благообразно и молитвенно. Более того - практическое воплощение показало, что знаменный не требует от певчих (но не от головщика!) долгой подготовки, достаточно лишь смирения и благоговейности.

Иеромонах Макарий:

Итак, главным итогом съезда стало осознание того, что знаменный роспев во всей своей полноте выявляет не профессионализм певчих или ученых-медиевистов, а одно из качественных, онтологических свойств Церкви Христовой - ее соборность. Тем не менее, в заключение, хотелось бы отметить мысль, также неоднократно звучавшую на съезде. Условие существования настоящего знаменного роспева - это, прежде всего, чистая христианская жизнь, это огромный труд христианского делания в истинном смирении, посему не должно противопоставлять знаменный роспев существующему ныне музыкальному подходу, потому что знаменный роспев не имеет преимуществ перед партесным пением, если поется с внутренним чувством превосходства, "правильности", "традиционности". К сожалению, в этом случае знаменный роспев превращается в "одноголосный партес". Примеры из жизни людей святых и благочестивых, смиренно молившихся при любом устроении клироса, явное свидетельство того, что молитвенное состояние определяется в большей части степенью смирения и благоговения молящегося, а не тем, какое пение он слышит за богослужением.

Илья Глухов:

Потому важен и другой вывод, сделанный на съезде: прежде всего тот, кто желает литургического возрождения - да начнет с себя! "Стяжи Дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся", - как говорил преподобный Серафим Саровский.

Церковный вестник Ростовской епархии, №8, август 2003.